В нaчале июля студенты, сдaвшие сeссию, и с вoот тaкими хвoстами,
oставят Мoскву, как французы, а за ними потянется профессура.
школьников расхватают бабушки, и тогда оно наконец настанет:
тихое лето, предельно ясное, словно наскальный рисунок.
Вот одуванчики - их скосили, а они все равно восстали.
Вот соловьи - улетели зА море, а потом все равно вернулись.
Вот я стою в перекрестье улицы, и лето меня листает -
все мои странные выходки, все мои слезы и поцелуи.
Личное лето - так бывают личными яхты или воспоминанья.
Таким ни с кем не поделишься - да и не хочется им делиться:
просто стоишь в глубине его, в голубой невозможной рани,
Просто растешь одуванчиком или птицей.
И чувствуешь, как весь город, принадлежащий тебе по праву,
превращается вправду в твой, неслучайный город:
словно вставляют камешек в серебряную оправу,
и надевают на палец, и кольцо приходится впору.
Так же и с личным летом: когда до него дорастаешь,
совершенно не важно, какие останутся фотки.
Потому что оно - как комната, и дверь закрыта неплотно,
а там - неубитые одуванчики, и неулетевшие стаи.
Мaрия Фрoловскaя
